Неделя третья по Пасхе, святых жен-мироносиц
(Евангелие от Марка, глава XV, стих 43 — глава XVI, стих 8)
Пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали. По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Г алилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись.
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
Христос воскресе!
Ныне, во второй воскресный день после Пасхи, Святая Церковь празднует память святых жен-мироносиц и святых праведных Иосифа Аримафейского и Никодима.
Сегодняшнее Евангелие вновь напоминает нам, уже пережившим светлую радость пасхального торжества, обстоятельства смерти и погребения Спасителя.
Страшен был этот день — день распятия Господа, когда с последним вздохом Его на Кресте раздралась сверху донизу церковная завеса, земля потряслась, камни расселись и тела многих усопших, как повествуется, воскресли и явились в Иерусалиме многим (см.: Мф. 27, 50–53). И тем более страшен и невыносимо тяжек был этот день для тех, кто любил Господа, следовал за Ним в последние годы земной Его жизни. Скорбь и ужас, охватившие учеников, были столь велики, что они, как сказано в Евангелии, оставив Его, бежали. Они не знали тайны распятия и воскресения, не знали, что причина величайшей скорби для них — для мира величайшая радость, ибо страданиями и смертью Христа весь род человеческий освободился от проклятия, греха и смерти. Но не знал этой тайны и мир. И потому у Креста распятого Спасителя мы видим лишь небольшую горсточку людей — несколько удрученных невыносимым горем женщин, благообразного Иосифа из Аримафеи и Никодима, одного из начальников иудейских. Вот и вся дань благодарности, которую принес вочеловечившемуся ради нас Богу многомиллионный человеческий род. Что переживали тогда они, эти люди, живые и живо чувствовавшие, подобные во всем и нам с вами? Кто сможет описать это теперь! Уста любимого их Учителя, из которых столь часто исходило слово наставления, кроткого обличения, неизреченно услаждающего душу утешения, сомкнулись, и, казалось, уже навсегда. Что могли они сделать для Него? Лишь воздать Ему последнюю почесть, приличествующую всякому умершему, отдать последнюю дань могли они, как поется в песнопении церковном, странному, не имеющему во всем этом мире, где главу преклонить[1].
И, испросив у Пилата дозволения на это, Иосиф и Никодим снимают со Креста тело Иисусово и, повив чистыми пеленами, полагают Его во гроб, иссеченный в скале поблизости. Что знаем мы об Иосифе, знаменитом члене совета? Знаем, что был он праведен, ожидал Царствия Божия и был учеником Спасителя, но лишь тайным, страха ради иудейского не решаясь следовать за Господом открыто. Подобно и Никодим, почтенный в своем народе высоким положением, приходил ко Христу для беседы под покровом ночной тьмы, того же страха ради.
Но ныне, когда едва ли не весь народ иудейский восстал на своего Мессию, осудил Его, неповинного, на смерть, излил на Него до конца всю ненависть свою; когда стало уже совершенно ясно, что та же ненависть уготована и всем, кто только дерзнет так или иначе выразить свое сочувствие Спасителю, именно теперь Иосиф и Никодим, отложив всякий страх и всякую осторожность, снимают со Креста и погребают распятого Господа.
В церковном песнопении, которое не раз звучало Великим Постом, мы слышим об Иосифе такие слова: «Благосердный плач восприим...»[2] И действительно, было о чем плакать благообразному советнику и Никодиму. Все служило теперь причиной для слез: и то, что не были они рядом с Господом во все время земного служения Его, и то, что не слышали каждого Его слова, не запомнили каждого взгляда, а главное, что не восстали против беззаконных Его убийц. И исправить, изменить что-либо, казалось, уже было невозможно. И скорбь от этого, конечно, была сильнее всякого страха.
Ожидали своей очереди в последний уже раз послужить Спасителю и бывшие при распятии и положении Его во гроб жены. В субботу они остались ради заповеди в покое, а в первый день недели, с самым восходом солнца отправились ко гробу Спасителя, неся с собою ароматы, чтобы ими, по обычаю иудейского погребения помазать тело Господа. Кто были они? В числе первых из них называют Марию Магдалину, из которой изгнал Христос семь бесов и которая стала по воскресении Спасителя ревностной проповедницей евангельской истины, так что почитается Церковью как равноапостольная. Была здесь и другая Мария, именуемая в Писании матерью Иакова и Иосии. Была здесь Саломия, мать апостолов Иакова и Иоанна, была Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова. Были, возможно, Марфа и Мария, сестры Лазаря, а также и иные с ними, чьи имена история не сохранила. Большинство из этих женщин следовали за Господом во дни земной Его жизни, служили Ему и от имения, и от всего усердия своего. И ныне их, скорбящих и плачущих, так же как и Иосифа с Никодимом, не могли остановить ни страх подвергнуться преследованиям от иудейских старейшин, ни мысль о приставленной ко гробу страже.
И вот очень важный для нас вопрос: что изменило этих людей, что придало мужества и решимости тайным ученикам и робким по естеству своему женщинам и заставило забыть страх? Это — любовь к Богу, превозмогающая собою все. Смерть Спасителя на Кресте, Его погребение сделали для этих женщин, как и для Иосифа с Никодимом, понятным самое важное: только теперь смогли они уразуметь, что есть самое главное в их жизни. Он был с ними в дни Своей проповеди, и жизнь их была полна служением Ему, любовью к Нему, была полна Им Самим. Теперь Его не было с ними, и без Него все лишилось своего смысла. Осталась лишь любовь к распятому Господу и решимость послужить Ему хотя бы в том малом, в чем это еще было возможно.
Так же, братия и сестры, и для нас: нет ничего в нашей жизни важнее Христа, нет ничего важнее того, чтобы быть с Ним, служить Ему, любить Его. Все остальное суетно и скоропреходяще. Самая земля эта и все дела на ней, как сказано, сгорят, в то время как любящий Бога и исполняющий волю Его пребудет вовек. Пуста жизнь без Христа, и потому нет никого несчастнее человека, не имеющего веры, и нет никого счастливее того, кто обрел ее.
Любовь жен-мироносиц была любовью чистой: к ней не примешивались ни земной расчет, ни корысть. Того, Кто совершал исцеления, очищал прокаженных, воскрешал мертвых, видели они теперь бездыханным и безгласным. Знали ли мироносицы, могли ли вместить они до конца мысль, что Тот, за Кем следовали и Чьему учению внимали они, есть истинный и всемогущий Бог, что восстанет Он в третий день от Гроба и никогда уже не оставит Своих учеников, но пребудет с ними, по собственному Его слову, до скончания века? Ведь только что Он, подвергнутый поруганию и бичеванию, был распят, отвергнут всем еврейским народом, умер как последний преступник на Кресте. Ученики оставили Его, самый ревностный из них, Петр, отрекся, сказав, что, мол, не знаю Сего Человека. Даже Лука с Клеопой, встретив неузнанного ими Спасителя на дороге в Эммаус, сокрушаясь, говорили Ему: А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля... (Лк. 24, 21). Надеялись, а ныне уже почти и не осталось надежды. Но не смущает все это жен-мироносиц. Они полюбили Христа не за Его всемогущество, не за явленные им силу и исцеления. Еще не ведая, что пред ними Бог, смирившийся до образа раба, они полюбили Человека, открывшего им истину, полюбили Того, Кто Сам был Истиной, отдали этой Истине свои сердца.
И это, пожалуй, главное, в чем следует нам подражать этим святым женам: бескорыстной и чистой должна быть наша любовь ко Христу. Мы можем и должны просить у Бога помощи и благословения во всех своих земных делах, поскольку и не совершим без Него чего бы то ни было действительно доброго и важного. Благо, которое надо искать в этой жизни, есть Сам Господь. Быть с Ним и служить Ему — в этом и только в этом все счастье человека.
Какого именно служения ждет Господь от нас? Все мы разные, различны и наши пути. Но главное опять-таки одно.
Иосиф и Никодим покрыли Тело Спасителя пеленами чистыми, а мироносицы принесли ко гробу Его ароматы благовонные, так и от нас ждет Господь, чтобы мы принесли Ему в дар очищенные от пороков и страстей наши души, благоухающие смирением и целомудрием.
Труден этот путь — очищения себя, особенно труден вначале и даже кажется не под силу. Но и для мироносиц начало их пути не было легким. Они не знали, что вскоре сердца их возрадуются той радостью, которой не отнимет у них весь мир.
Тяжки нечувствие наше, сухость сердца и отсутствие любви к Богу и к ближним. Кажется, и не избавиться от них. Но и мироносицы недоумевали: кто отвалит им камень от Гроба. Недоумевали потому, что не знали: послан от Бога Ангел отвалить им его.
Многое мы хотели бы принести Христу. Но как скудны и убоги плоды наших трудов! Они таковы, что невольно спрашиваешь себя: да есть ли в них вообще нужда? Но разве нуждался Господь, Чье одеяние — Свет неизреченный, в пеленах и погребальных ароматах? Однако принял Он все это как дары драгоценные и прославил их принесших во Царствии Своем, да и здесь, на земле, даровал славу дивных святых Своих, коих и ныне ублажаем за их веру и любовь к Нему. Так же и нас, если сохраним мы верность Ему, посвятим Ему эту краткую, временную жизнь, сподобит Господь Своей вечной радости и прославит в незаходимой Своей славе!
[1] См.: Лк. 9, 58.
[2] Стихира на стиховне вечерни Великой Пятницы.