Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня, братия и сестры, Святая Церковь вос­поминает одно из самых радостных событий в истории человечества. Тяжкой, невыносимо тяжкой скорбью было изгнание первозданных людей из рая. Прозвучали горькие для них сло­ва: В поте лица твоего снеси хлеб твой, в болезнех родиши чада (Быт. 3, 19, 16), и Херувим с огнен­ным мечом был поставлен на страже Эдема, пре­граждая несчастным изгнанникам путь к возвра­щению. Прошли века, тысячелетия бесчисленных бедствий и испытаний, земля, кажется, вся про­питалась человеческими слезами и кровью, волны ненависти и вражды много раз захлестывали и, подобно потопу, покрывали ее. Так дика и страш­на была жизнь людей, что мнилось, будто Господь в праведном гневе отвратился от Своего творения, оставил его погибать в овладевшем им безумии. И лишь одно утешение было еще у бедных людей (правда, помнили и сохраняли его в сердце немно­гие): это было обетование о семени Жены, которое сотрет главу змия (ср.: Быт. 3, 15), обетование о пришествии в мир Христа Спасителя.

Возможно, кто-то спросит, почему медлил Гос­подь, почему нескоро исполнились Его слова, Его обещание, данное праотцам после их осуждения на изгнание: разве любовь Его могла без сострада­ния взирать на скорби и мучения человеческие?

Нет, не хотел Бог видеть Свое любимое создание мучимым и умерщвляемым грехом. Но в то же время и не мог, если только вообще допустимо это слово по отношению к Богу, не мог спасти людей без их воли, без их собственного участия в деле спасения.

Дух Святый не терпит никакой скверны, никакой нечистоты: Он, как говорит святитель Василий Великий^[1], словно голубь от сажи, удаля­ется от всякого греха^[2]. Господь, по слову Псалмо­певца, взирая с высоты Своего величия на землю, видел, что все люди развратились, никто не искал Бога (см.: Пс. 52, 1–3). Никто, даже лучшие из лю­дей, не был готов к самому главному — принять волю Божию, во всем согласиться с ней, отречься от себя, от своих противных этой воле хотений.

А ведь как дерзким преслушанием пали люди, так послушание полное, всецелое должно было стать лествицей, вновь возводящей их к небесам.

Пророк Иона, услышав от Бога повеление проповедовать ниневитянам покаяние, бежит от лица Божия, не желая это повеление ис­полнить (Иона. 1, 2–3). Царь и пророк Давид после всех славных дел своих совершает тя­желейший, двойной грех — прелюбодеяние и убийство (1 Цар. 11, 3–4, 14–17). Пророк Илия, огненный ревнитель, по молитве кото­рого затворилось небо (3 Цар. 17, 1) и три года не орошалась дождем земля, и тот изнемогает в скорби и жалуется Богу, что он один у Него остался и уже его души ищут (3 Цар. 19, 10). А праведный Захария, поступавший, согласно Писанию, по всем заповедям и уставам Господ­ним беспорочно, не смог тотчас поверить явив­шемуся ему Ангелу, за что в наказание лишил­ся до срока дара речи (Лк. 1, 13–20).

И каким же чудом после всего этого кажут­ся слова, сказанные Пречистой Девой небесно­му благовестнику, Архангелу Гавриилу, в ответ на его удивительное, от века неслыханное при­ветствие! Она, Дева, узнает, что от Нее превышеестественным образом родится воплощенный Бог. И что же? Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему (Лк. 1, 38), — таков Ее ответ. Ма­терь Божия Сама была чудом, чудом посреди развращенного, совершенно испорченного мира. Она была подобна прекрасному, дивному цветку, вопреки всем законам природы выросшему сре­ди безводной, каменистой пустыни.

Мы часто говорим о том, как немощен, как слаб человек, как мало ему удается сделать. Но Пресвятая Дева показала, чем действитель­но должен и может человек быть. Она, по Своей чистоте, явилась как бы Престолом невырази­мого словом Бога, вожделенной обителью Святаго Духа. Вся жизнь Ее, как до рождества, так и по рождестве, есть всецелое, непререкаемое по­слушание воле Божией. В Ней никогда не было греха хотя бы малейшего противления этой воле. В Ней могло быть лишь естественное несовер­шенство познания тех сокровенных Божествен­ных тайн, которые открывались Ей постепенно. Но и не имея возможности уразуметь до конца всей полноты Божественного домостроитель­ства, Она лишь смиренно преклоняла пред непо­стигаемым еще Ею Свою главу, во всем предан­ная, покорная Богу.

Такой видим мы Ее и в самый горький, са­мый скорбный момент Ее земной жизни — видим у Креста, на котором распят Ее возлюбленный Сын и наш Спаситель. И этот Крест предложен, братия и сестры, сегодня для обозрения и покло­нения ему всем нам.

Нынешний день считается преполовением, срединой поста. Силы телесные и душевные у лю­дей в это время порой значительно ослабевают — как от воздержания, так и от искушений, кото­рыми практически всегда сопровождается пост. И потому по существующей традиции Святая Церковь предлагает нам Крест как орудие нашего спасения, в качестве неоскудевающего источника утешения и укрепления.

В сущности своей тайна Креста очень близка к тайне боговоплощения. Из благовестия архан­гельского мы узнаем, что Бог действительно нас любит, что Он приходит на землю для того, что­бы быть с нами, для того, чтобы и мы были с Ним. А взирая на Крест, мы постигаем, насколько лю­бит нас Бог и какой ценой открыл Он для нас вновь путь к вечной, небесной жизни.

Всмотримся же, братия и сестры, как пред­лагает нам это Святая Церковь, всмотримся вни­мательнее в предлежащий нам Крест. С благо­говением поклонимся ему, остановимся хотя бы на мгновение в безмолвном размышлении перед ним, и, возможно, что-то прежде не вполне понят­ное откроется, уяснится нашему сердцу.

Мы увидим на Кресте распятого за нас Сына Божия, нашего Владыку и Царя. Увидим Того, Чей взор — радость и ликование для Ангелов, со взором погасшим, главою поникшей. Увидим Слово, ставшее плотью, и самую плоть эту — изможденную, изъязвленную ударами бича, пронзенную гвоздями, прободенную копием.

О чем скажет нашим сердцам это горестное, но и непостижимо величественное зрелище?

Как часто, братия и сестры, мы мало, а порой и вовсе не думаем о своем спасении! Достижение его не представляется нам чем-то конкретным. Ка­жется, что оно совершается как-то «само». Но нет: здесь, на Кресте, истинный образ его совершения. Крестные страдания и смерть Христа — вот его ис­тинная цена. И если мы в меру сил не спострадаем Христу, если, борясь со страстьми и похотьми, не сораспнемся Господу, то бесплоден для нас бу­дет Его святой Крест.

Как часто наша гордость возносит нас до небес, чтобы затем, как говорит пророк Давид, низвести до бездн, как часто мы кажемся себе весьма значи­тельными, не можем смириться не только перед людьми, даже пред Богом. Но здесь, на Кресте, образ совершенного, истинного смирения, смире­ния Сына — пред Отцом, Всесильного Владыки — страшно сказать, перед дерзкой и непокорной тварью, самое бытие которой лишь Его изволени­ем поддерживается и сохраняется. И кто, братия и сестры, не смирится хотя бы мало, помыслив об этом!

Нередко мы не можем простить своих обид­чиков, действительных или мнимых. Обиды, при­чиненные нам, кажутся тяжкими, невыносимыми. Но опять: на Кресте мы видим Того, Кто молился Своему Небесному Отцу: Отче! Прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34). И какую после этого обиду, какое оскорбление имеем мы право не простить!

Сколь часто мы изнемогаем в скорбях, прихо­дим от них в уныние и отчаяние, ропщем на свою участь, на людей, даже на Бога. Но есть ли скорби тяжелее тех, которые перенес Распятый на Кре­сте? Не было и нет. И перед их лицом невольно умолкает всякий ропот.

Наконец, мы часто совершенно сознатель­но и, следовательно, бесстрашно грешим. Наша душа постепенно приходит в нечувствие и пере­стает ощущать ужас, губительность для нее греха. Но снова посмотрим на Крест. На нем мы увидим предавшегося на вольное распятие и смерть за на­ши грехи Господа. Там, на Кресте, Он, безгреш­ный, испил страшную чашу мучений за все без­закония человеческого рода, понес на Себе бремя грехов всего человечества, чтобы нас избавить от вечного мучения. И наши грехи, и наши безза­кония, братия и сестры, предзримые всеведущим Господом, пригвоздили Его ко Кресту, и их ради страдал и проливал Он Свою бесценную Кровь. И можем ли мы без страха умножать их, по­мышляя о том, что претерпел за них Спаситель, умножать, вновь и вновь распиная и обрекая Его на страдание?

В этом мире, братия и сестры, таком холод­ном и жестоком, нам часто, очень часто бывает больно и одиноко. И как же мы сами, никого не согревая любовью, жаждем от ближних теп­ла и любви! И сердце наше мучается и тоскует, мы ощущаем себя всеми брошенными, забыты­ми, никому не нужными, никем по-настоящему не любимыми. И нет нам, кажется, в этой жизни ни отрады, ни утешения. Но посмотрим снова на Крест. И мы опять увидим на нем Того, Чье сердце вместило в себя беспредельную, без­граничную любовь к каждому человеку. Лю­бовь эта такова, что будь в том необходимость, то и за каждого из нас вновь и вновь претерпе­вал бы Господь ту же крестную муку и смерть. Его пробитые гвоздями длани простерты к нам, готовые принять и успокоить нас, они словно объятия, открытые всему миру.

И если есть в нас хотя бы немного веры, то ка­кого большего утешения, какой большей отрады мы ищем, чем эта любовь Божия к нам? К чему еще может стремиться наше сердце в этой и в бу­дущей жизни?

Истина Благовещения и истина Креста одна, братия и сестры. Господь по любви Своей пришел к нам и вновь привлек нас к Себе. И никто и ничто в этом мире не может отлучить нас от Него, если мы только сами того не захотим. Сердце Божией Матери, чуждое всякой скверны и всякого греха, приняло эту истину, вместило эту радость и всегда жило ею. И уже ничто на этой земле не могло от­лучить Пресвятую Деву от сей радости: ни скорбь из-за ненависти и поношений, которыми платил Ее Сыну неблагодарный иудейский народ, ни рас­пятие Спасителя, ни сам вид страшной, мучитель­ной Его смерти.

Так же, братия и сестры, и мы: к чему обратим мы свое сердце, чем наполним его, тем оно и бу­дет жить. Обратим к земле — наполним земным, и жить оно будет радостями призрачными и скор­бями нестерпимыми, не жить будет, а умирать. Обратим его к небу — небесным наполним его, и жить оно будет радостью истинной, нетленной, и никакая скорбь не победит его, никакая смерть не умертвит. И первой Наставницей и Помощни­цей на этом пути будем почитать Пречистую Деву, будем чаще обращаться к Ней со словами архан­гельского приветствия: Радуйся, Благодатная! (Лк. 1, 28). И по Ее молитвам мы действительно сподобимся той радости о Господе, которая даст нам силы земную жизнь пройти путем крест­ным. Аминь.

^[1]           Святитель Василий Великий (ок. 330–379; память 1/14 января и 30 января/12 февраля в Соборе Вселенских учителей и святителей). В 370 г. был поставлен на Кесарийскую кафедру. Благодаря своей ревностной деятельности по утверждению православной веры заслужил наименование одного из Вселенских учителей Церкви. Творения святителя Василия Великого стали основой церковного права. В состав Канонов Церкви вошло девяносто два правила Василия Великого из восьми его посланий и книги «О Святом Духе». Первые восемьдесят пять правил содержатся в трех посланиях, которые святитель Василий отправил святителю Амфилохию, епископу Иконийскому (f395). Питая особое уважение к святителю Василию, святитель Амфилохий часто обращался к нему, прося его разрешить различные вопросы церковного управления и общей церковной дисциплины.

^[2]           См.: Василий Великий, свт. Беседы на псалмы. М.: Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. С. 146.