Вчера служил панихиду по папе хорошего знакомого: 9 дней. Сын, зрелый, верующий человек очень тяжело переживает смерть отца. И близки они по-настоящему были, и смерть неожиданная – всего 66 лет и вдруг пневмония (не ковид), отек легких, реанимация, ИВЛ и всё, завершился земной путь раба Божия Валерия. Боль такова, что душа буквально требует удостоверения, что папа и по смерти жив, что он и сегодня – есть, хоть и невозможно его увидеть, обнять, поговорить с ним. Удостоверения, на котором нельзя настаивать и в котором, однако, так остро ощущается необходимость. Смятение мыслей, сердце отягчено печалью. Где они, все ушедшие за эти тысячелетия, как может жить душа в разделении с телом, какой мир способен вместить бесчисленное множество людей? Сын читает молитву о душе, обуреваемой помыслами неверия – в соответствии со своим состоянием. Молится… И внезапно на ум приходят четверостишия любимого отцовского стихотворения:

Быть может, эти электроны
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны,
И память сорока веков!

Еще, быть может, каждый атом –
Вселенная, где сто планет;
Там – всё, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.

И неважно, что именно имел в виду Брюсов, когда писал эти строки. Для моего друга они поразительным образом становятся источником успокоения, ответом на его вопросы, светом, пролившимся в омраченную скорбью душу.
…Как же удивительно и непостижимо находит Господь путь к сердцу каждого из нас, как точно отвечает и на высказанное, и на не высказанное нами вопрошание! Когда? Тогда, когда мы оказываемся готовы Его услышать. И как же жалко, что готовы мы не всегда!